— Вы чего это, хлопцы? — возмущённо поднялся из-за весла Тараско. — Или не видите, что свои мы? Петро, а ну, не балуй! То друг мой, Федька Чернец!

— Мало́й! Ты откуда здесь взялся⁈ — не на шутку обрадовался молодой казак, разворачиваясь к моему другу и опуская арбалет. — Ты же сгинул под Гёнзевом! Ещё и оделся как басурман!

— Так осень наступила, Мохина. Холодно по ночам стало. Вот мы у турок одежду и забрали. Им на дне черноморском всё равно она без надобности, а нам в самый раз будет.

Запорожцы засмеялись незамысловатой шутке. Некоторые, так же узнав Тараску, полезли обниматься. Напряжение спало.

— Эка вас буря-то потрепала! — в нашу сторону уверенной походкой шагал Яцко в сопровождении ещё нескольких казаков.

Выглядел предводитель запорожцев представительно. Хоть сейчас на картину Репина рисуй: малиновый жупан, обтянутый шёлковым зелёным поясом, бордовые шаровары, сафьяновые сапоги, за поясом сабля торчит, да колесцовый пистоль засунут, в руке небольшая, шипастая булава, на голове высокая шапка с длинным шлыком на выпуск. Внушительный дядя, чего уж там. Разве что огромная уродливая бородавка на правой щеке всю картину портила. Зато усы, до груди свисающие, просто шикарно смотрятся!

— Ну, здорово, Порохня, — Яцко, не церемонясь, приобнял нашего атамана и трижды облобызал: — Уж и не надеялся тебя в живых увидеть, друже. Думал, сгинул ты с концами в Туретчине со всем своим куренём.

— И тебе не хворать, Бородавка! — похлопал Данила по плечу старого товарища. — Смотрю, тебя никак кошевым атаманом выкликнули? (глава запорожского войска) — спросил он, кивнув на булаву. — То любо. Сечевик ты справный!

— Так курень, похоже, и сгинул, — встрял в разговор, скривив губы, худощавый запорожец, холодно наблюдавший за объятиями боевых товарищей. — Один атаман остался.

— Сгинул, — не стал отрицать Данила, смерив оппонента оценивающим взглядом. — Так ведь похода на турка без риску не бывает, — ласково, словно дурачку неразумному, начал объяснять он. — Мы как раз к Килии подходили, а тут пять галер турецких навстречу. И ветер как на грех пропал совсем. Вот басурмане на нас и навалились скопом. Хлопцы храбро бились, да не сдюжили. Считай, на каждого казака по три турка было, — атаман замолк на мгновение, оценивая какое впечатления произвели его слова на казаков, и демонстративно повернувшись к обвинителю спиной, спросил у Яцко, — А это кто таков будет, Бородавка? Что-то я его раньше в Сечи не видел.

— Это Пётро Сагайдачный, обозным старшино́й (глава артиллерии у запорожцев) его в прошлом году казаки выкликнули. Он три года назад в Сечь пришёл, аккурат после того, как ты с хлопцами в поход отправился, — с некоторой прохладцей ответил Яцко.

Сагайдачный⁈ Да, ну!

Я совсем другими глазами посмотрел на будущего знаменитого гетмана, одно имя которого повергало в дрожь турок и татар.

Надо же, а по виду и не скажешь. Одет неброско, как простой казак, внешность тоже самая заурядная, разве что нос чуточку с горбинкой, да взгляд надменный и как будто сквозь тебя глядит. Да и молод ещё довольно, чтобы в вожди лезть. На вид лет тридцать — тридцать пять будет, не больше. А между тем, уже в этом году его выкликнут кошевым атаманом, а в следующем и гетманом станет. И гетманом не простым, а самым великим за всю историю Запорожской сечи. Ну, на мой взгляд, разумеется.

А какие, собственно говоря, альтернативы? Более известные Хмельницкий и Мазепа? Так они такой власти не имели, став по сути своей разменной монетой в борьбе за Украину между Россией, Польшей, Швецией и Турцией и постоянно шли в фарватере того или иного государства.

Сагайдачный же, хоть и подчинялся формально польскому королю, вёл фактически независимую от кого-либо политику и если и выступал на стороне поляков, то на своих условиях.

Именно Сагайдачный реорганизовал запорожское войско, превратив казацкую вольницу в регулярное войско и наведя в нём дисциплину. Именно он постоянно громит турецкие города по всей акватории Чёрного моря, попутно уничтожая целые эскадры и фактически на полтора десятка лет взял «внутреннее» турецкое море под свой контроль. Именно он настолько затерроризировал крымское ханство, что татары и носа боялись высунуть со своего полуострова, чем кстати здорово помог русскому государству, фактически не дав крымскому хану воспользоваться междоусобицей «Смутного времени», именно он в 1618 году дошёл до Москвы и стоял под её стенами. И именно он в значительной мере способствовал победе поляков над огромной турецкой армией в Хотинской битве.

Крутой, в общем дядька, вот только, судя по всему, в общении не очень приятный.

— Без риску, оно, конечно, никак, — согласился, между тем, с Данилой Сагайдачный. — Но и голову на плечах иметь нужно. На то казаками куренным атаманом и выбран был, что они на твой ум и рассудительность надеялись, свои жизни в походе вверив. Безветрие переждать нужно было, а вы плыть удумали. Вот на турок и нарвались.

— Ты меня учить будешь? — Порохня, побагровев, надвинулся на обозного.

— Хватит! — решительно вмешался в наметившуюся ссору кошевой атаман. — Виновен Порохня или нет в гибели казаков — это Сечевой раде решать, а не тебе, Петро. Вот с похода вернёмся, Раду и соберём. А до той поры ты Порохню попрекать не смей! — потряс он кулаком перед Сагайдачным. — Я в этом походе атаман и склок не потерплю! Ясно тебе⁈

— Ясно, батьку, — Пётр покаянно склонил голову, но было заметно, что обозный старшина остался при своём мнении. — Тогда командуй, что дальше делать. Вон хлопцы уже и галеру турецкую взяли.

На турецкой галере, и впрямь, уже хозяйничали казаки, деловито расковывая гребцов и выбрасывая трупы турок за борт.

— Вот разберусь, что здесь произошло и скажу, — отрезал в ответ Яцко и повернулся к Даниле. — Выходит вы турок перебили, да галеру захватить сумели? Изрядно. А это кто? — соизволил кошевой заметить меня.

— То Федька Чернец, — похлопал меня по плечу Порохня. — Боец изрядный и голова на плечах есть. Когда мы во время бури освободились, он сообразил крышку в трюм к янычарам открыть, чтобы их водой заливать начало. Так они сами под наши сабли и полезли. Если бы не его задумка, не совладать нам с басурманами. А так, мы тут стоим, а турки рыбу на дне морском кормят.

— И турок на той галере ловко обманул, — добавил подошедший к нам Тараско. — Здрав будь, батька, — поприветствовал он кошевого. — Когда галеру басурманскую встретили, он предложил нам османами притвориться и сам в одежду янычара оделся. А как нехристи поближе подошли, мы их в упор и расстреляли! Едва совсем не потопили!

— Ну, не потопили же! — в глазах Сагайдачного, посмотревшего в мою сторону, мелькнула искорка заинтересованности. — Нужно было не в нос галеры целить, а ниже, там, где борт с водой соприкасается! Если в упор вдарить, турок сразу тонуть бы начал, а не за вами по морю гоняться.

— Тебе виднее, — хмыкнул скептически Порохня. — На то ты и обо́зный старшина!

— С пушками Пётр, и впрямь, управляться горазд, — нехотя признал Яцко. — Стреляет он знатно. Этого не отнять.

— А чего это вы поход в этакую пору затеяли? — поинтересовался Данила. — Кто же осенью по Чёрному морю плавает? Того и гляди, буря чайки во все стороны разметает!

— Так всё он, — вздохнул Бородавка, вновь кивнув на Сагайдачного. — Взбаламутил казаков на Раде, что осенью турки нападения не ждут. Вот сечевики в поход и поднялись.

— А чем плохо вышло? — усмехнулся тот в ответ. — Аккерман и Килию, считай, без боя взяли, наскоком! Теперь вот в Варну неожиданно нагрянем! Город богатый, торговый. Добычу хорошую возьмём. А буря что? От бури и укрыться можно. Для того вдоль берега и идём!

Стоп! А вот сейчас не понял! Варну же запорожцы в 1606 году разграбили. А сейчас осень 1605 года на дворе стоит. Это как же так? Нестыковочка получается! Да и командовал этим походом в той прежней истории опять же Сагайдачный, а не Бородавка. А здесь он только в замах ходит.

Оно, конечно, не мне претензии предъявлять. Этот преждевременный поход мне жизнь спас. Но как бы мне и в дальнейшем с этими датами не обмануться. Этак будешь, предположим, ждать нападение неприятеля в мае, а он в апреле или марте неожиданно нагрянет!